(Бишкек) – Неспособность властей Кыргызстана предотвращать и привлекать к ответственности за насилие в отношении женщин и девочек подвергает их риску получения серьезных травм или даже смертельного исхода, заявила Хьюман Райтс Вотч в годовщину убийства девушки, похищенной для принудительного вступления в брак. В 2017 г. Кыргызстан принял усиленный закон об охране и защите от семейного насилия, однако слабая правоприменительная практика законодательства в области защиты женщин и девочек приводит к тому, что они остаются под угрозой.
Убийство в мае 2018 г. Марсом Бодошевым 20-летней студентки Бурулай Турдаалы кызы, похищенной им для принудительного вступления в брак в рамках «традиции» умыкания невест, вызвало широкий общественный резонанс. После обращения отца Бурулай в милицию о похищении его дочери – это был уже второй случай за два месяца – машину Бодошева остановили и доставили его и Бурулай в отделение милиции под Бишкеком. Когда их оставили в кабинете вдвоем, Бодошев нанес Бурулай множество ножевых ранений и, как сообщалось, вырезал у нее на коже ее инициалы и инициалы ее жениха . Эта трагедия подстегнула общественное давление по борьбе с оправдываемой некоторыми «традицией» умыкания невест, которая устойчиво сохраняется, несмотря на введение уголовной ответственности и общее ужесточение законодательства.
«Вызывает возмущение то обстоятельство, что за год после убийства Бурулай правительство не приняло всех возможных мер для обеспечения исполнения законов, которые могли бы спасти жизни женщин и девочек, - говорит Хиллари Марголис, исследователь Хьюман Райтс Вотч по правам женщин. – Принятие законов – это хороший первый шаг, но этого совершенно недостаточно, чтобы обеспечить реальную защиту».
По имеющимся официальным данным, в первом квартале 2019 г. органами внутренних дел был зарегистрирован 2 701 эпизод семейного насилия. Две трети случаев связаны с физическим насилием, однако официальная статистика по травмам и смертельным исходам в результате семейного насилия недоступна, как и сведения по случаям умыкания невест.
В ходе апрельского исследования в Кыргызстане Хьюман Райтс Вотч проинтервьюировала 21 человека: сотрудников кризисных центров, неправительственных организаций и адвокатов, представляющих интересы переживших насилие; а также двух государственных чиновников.
В качестве позитивного момента следует отметить введение в январе 2019 г. Кодекса о проступках, который содержит положение об уголовной ответственности за семейное насилие, обычно квалифицируемое как административное правонарушение. Однако ХРВ обнаружила, что остаются критические пробелы в законодательстве, а также непоследовательность или неэффективность властей в применении мер, призванных усилить защиту женщин и девочек от насилия, включая закон об охране и защите от семейного насилия и закон 2016 г. об ответственности за ранний или принудительный брак в рамках религиозного обряда.
Недостаточное исполнение охранных ордеров в ситуациях семейного насилия негативно сказывается на эффективности этого инструмента и приводит к существенному разбросу в правоприменительной практике по борьбе с умыканием невест и ранними и принудительными браками.
В условиях дефицита господдержки служб оказания помощи пережившим насилие, женщины и девочки оказываются лишенными системы обеспечения безопасности. Убийца Бурулай был осужден на 20 лет, его пособнику дали семь. Были привлечены к ответственности более 20 сотрудников милиции, из них по меньшей мере четверо были уволены из органов внутренних дел, троих в апреле суд приговорил к штрафу за халатность и обязал выплатить компенсацию. Однако проинтервьюированные нами люди говорят, что многие пережившие семейное насилие и похищенные для принудительного вступления в брак не обращаются с заявлениями в милицию, а если это все же происходит, то зачастую такие обращения не приводят к уголовному преследованию или обвинительному приговору.
В докладе «Вызывайте, когда будет убивать», опубликованом в 2015 г., Хьюман Райтс Вотч задокументировала множество факторов, препятствующих пострадавшим в доступе к правосудию, включая давление со стороны семьи и властей, ориентирующих женщину на примирение с агрессором/обидчиком, а также безвыходность положения женщин в условиях острой нехватки служб оказания помощи.
Закон об охране и защите от семейного насилия 2017 г. содержит положения, призванные обеспечить оперативный доступ к получению охранного ордера, однако, как говорят эксперты, система остается громоздкой и не работает должным образом. По словам адвокатов, обычно без поддержки со стороны неправительственных организаций пережившим насилие трудно добиться реагирования со стороны властей. Как заметила руководитель НПО, работающей по проблеме умыкания невест: «Типичная реакция [чиновников] – мол, очередная женщина жалуется на очередного мужчину».
В службах оказания помощи также отмечают, что охранные ордера во многом остаются неработающим инструментом. «Неважно, даже если выдать их всем членам семьи, прописав там, что ему [агрессору/обидчику] нельзя делать, - это просто бумажка», - рассказывала нам директор кризисного центра в Оше – крупнейшего города на юге Кыргызстана.
Сохраняется проблема безнаказанности семейного насилия и умыкания невест. В соответствии с новым кодексом о проступках, уголовным и уголовно-процессуальным кодексами, предусмотрена возможность прекращения дела по примирению сторон.
Представляется, что правительством мало что проделано для создания или поддержки служб оказания медицинской, психологической и юридической помощи пережившим насилие, а также убежищ, как того требует закон об охране и защите от семейного насилия. Почти вся помощь оказывается по линии неправительственных организаций, бюджет которых зачастую крайне ограничен. Руководитель одного из бишкекских приютов рассказывала нам, что они часто прибегают к отчаянным мерам: «Каждый сотрудник вносит часть своей зарплаты на покупку еды [для женщин и детей] в приют.»
Правительство до сих пор не выполнило одно из ключевых положений закона об охране и защите от семейного насилия, которое требует определить «уполномоченный орган», координирующий и контролирующий мероприятия по предупреждению семейного насилия и защите от него.
Правительство Кыргызстана должно незамедлительно создать уполномоченный надзорный орган и обеспечить его достаточными финансовыми и кадровыми ресурсами для эффективной работы. Необходимо также срочно усилить поддержку критически важных служб оказания помощи, спасающих женщин и девочек от новых посягательств. Власти должны обеспечить полное исполнение закона об охране и защите от семейного насилия и другого законодательства в области борьбы с насилием в отношении женщин и девочек.
Правительству следует отслеживать реагирование правоохранительных и судебных органов на заявления о семейном насилии и ранних и принудительных браках, включая выдачу и обеспечение исполнения охранных ордеров и судебное преследование агрессоров/обидчиков. Необходимы широкие просветительские кампании, ориентированные на изменение поведенческих норм и борьбу с вредными стереотипами.
«Правительство Кыргызстана не вправе уклоняться от ответственности за судьбу женщин и девочек, - говорит Марголис. – В этом случае участь Бурулай ждет все новых и новых женщин, которые могут не дождаться того, что гарантированно им законодательством».
Для получения более подробной информации о насилии в отношении женщин в Кыргызстане, смотрите ниже.
Насилие в отношении женщин и девочек
По данным Министерства внутренних дел КР, за первый квартал 2019 г. был зафиксирован 2 701 эпизод семейного насилия. За 2018 г. было зарегистрировано 7 178 таких случаев, из них больше половины были связаны с физическим насилием. Сведений о заявлениях и уголовных делах по фактам умыкания невест в открытом доступе нет.
Отсутствие исчерпывающих данных о случаях семейного насилия и умыкания невест является продолжающейся проблемой. Госучреждения, при сборе данных, как представляется, опирались на разные законы, что привело к некоторым нестыковкам в отчетных данных и их табулировании. Хьюман Райтс Вотч использовала данные, представленные правительством в открытом доступе.
В 2017 г. власти сообщали о 31 случае принудительного брака, из которых в 25 из них фигурировали женщины, в шести несовершеннолетние, хотя неясно были ли это мальчики или девочки. В том же году в уголовном суде по одному делу о «преступлениях против уклада семейных отношений и интересов несовершеннолетних», куда относится и умыкание невест, был вынесен приговор, сведения о конкретном уголовном преследовании не приводятся. Информация о ранних и принудительных браках, включая умыкание невест, ограничена, поскольку такие случаи, как правило не регистрируются в госорганах, а властям известны только те случаи, по которым поступают заявления.
Женщины и девочки в ситуации раннего и принудительного брака уязвимы для злоупотреблений со стороны мужа или его родственников, а умыкание невест по определению чревато изоляцией и усложняет процесс обращения за помощью в ситуациях семейного насилия.
Правительством предпринимаются шаги по совершенствованию системы предупреждения и защиты от насилия в отношении женщин и девочек и реагирования на такие случаи. С января 2019 г. введен Кодекс о проступках, который предусматривает уголовную ответственность за семейное насилие, в 2017 г. был принят усиленный Закон об охране и защите от семейного насилия, в 2016 г. была введена уголовная ответственность за ранний брак по религиозному обряду. Министерство здравоохранения и МВД разработали внутриведомственные инструкции по правоприменению, правительством утверждена стратегия гендерного равенства.
За умыкание невесты и принуждение к вступлению в брак предусмотрена уголовная ответственность (за похищение лица с целью вступления в брак – от пяти до семи с половиной лет лишения свободы, если пострадавшая является несовершеннолетней – до 10 лет). Минимальный возраст вступления в брак по Семейному кодексу составляет 18 лет (возможны исключения по «уважительной причине»), брак заключается по обоюдному добровольному согласию. В числе принципов Закона об охране и защите от семейного насилия указано «недопущение народных обычаев и традиций, ущемляющих права и свободы человека и способствующих семейному насилию».
Закон о семейном насилии 2017 г. распространяется на ситуации физического, психологического, экономического насилия и пренебрежительного отношения и обязывает милицию принимать заявления о таких случаях не только от пострадавшей стороны, но и от любого другого субъекта, и соответствующим образом реагировать. Для преодоления бюрократической инертности в законе прямо прописаны обязанности различных государственных ведомств. Однако существенные пробелы в самом законе и в правоприменительной практике подрывают его эффективность.
Пробелы в законодательстве и правоприменительной практике
Закон об охране и защите от семейного насилия
Правительство Кыргызстана должно расширить определение «семьи» для целей Закона об охране и защите от семейного насилия, распространив его на партнеров, живущих вне брака, бывших партнеров и родственников партнеров/бывших партнеров/супругов вне зависимости от факта совместного проживания. Сюда же следует добавить однополых партнеров/бывших партнеров и их родственников.
На эффективности правоприменительной практики также могут негативно сказываться противоречия между Кодексом о проступках и Законом об охране и защите от семейного насилия. В кодексе, который имеет приоритет в правоприменении, говорится о «временных охранных ордерах» - термин из предыдущего закона о семейном насилии. В законе 2017 г. говорится только об «охранных ордерах», в то время как внутренние документы органов внутренних дел, касающиеся приема заявлений и выдачи охранных ордеров, оперируют понятиями «временный охранный ордер» и «охранный судебный ордер». По словам экспертов, эти нестыковки в некоторых случаях приводят к тому, что милиция перестает выдавать охранные ордера.
За два года после принятия Закона об охране и защите от семейного насилия правительство так и не выполнило прописанное в нем требование об определении уполномоченного надзорного органа по координации деятельности «субъектов по охране и защите от семейного насилия». Отчасти это связано с разногласиями по поводу сфер ответственности различных ведомств. Круг обязанностей такого органа включает в себя проведение исследования, сбор и анализ данных и координирование программы исправления для агрессоров/обидчиков.
По словам заведующей отделом по гендерным вопросам Министерства труда и социального развития Розы Бекматовой, фактически роль уполномоченного органа выполняет именно их ведомство, хотя у них нет достаточных возможностей для полноценной работы в данном направлении: «Домашнее насилие – это защита прав человека и обеспечение общественной безопасности и порядка, а это сфера ответственности МВД». Она также указывала на недостаточность у Минтруда кадровых и финансовых ресурсов. На момент подготовки настоящего материала в отделе по гендерным вопросам было четыре сотрудника.
Активисты, которые добивались принятия нового закона об охране и защите от семейного насилия, разочарованы слабым прогрессом после 2017 г.: «Мы не можем сказать, что ничего не делается, - говорит одна из них. – Но я бы сказала, что новый закон не оправдал наших ожиданий. Правительство не выразило и не проявило готовности к его реализации».
Закон о браке по религиозному обряду
В 2016 г. в Уголовный кодекс была внесена статья об ответственности за ранний и принудительный брак по религиозному обряду (нике). Такой брак зачастую заключается без государственной регистрации. К уголовной ответственности могут быть привлечены имамы, которые проводят обряд по бракосочетанию с участием несовершеннолетних, родители несовершеннолетних и заменяющие их лица, а также совершеннолетние лица, заключающие брак с несовершеннолетними по религиозному обряду. За это предусмотрено наказание в виде лишения свободы от двух до шести с половиной лет.
В декабре 2016 г. Духовное управление мусульман Кыргызстана (муфтият) запретило имамам проводить церемонию нике с лицами, не достигшими 18 лет. Однако руководитель одной из мусульманских организаций по правам женщин говорит, что этот запрет соблюдается не всегда: «Официально религиозные власти на национальном уровне поддерживают, но сказать, что имамы-мужчины на 100% за – на самом деле таких очень мало».
Некоторые наши собеседники отмечали, что на их взгляд случаев умыкания невест и раннего брака стало меньше, связывая это отчасти с боязнью судебного преследования, однако каких-либо исследований или статистических данных по этому вопросу нет. В некоторых службах оказания помощи указывают на пробелы в законодательстве и на проблемы с правоприменительной практикой. Нам говорили, что много случаев остается в тени, когда например, родители дают согласие или просят провести церемонию в позднее время, во избежание ответственности. Некоторые, по словам одного из активистов, ищут «неофициальные» варианты: «Законные имамы не идут на это, потому что знают [об ответственности по закону], так что люди ищут кого-то, кто не сертифицирован».
В апреле правительство отчиталось, что с момента введения уголовной ответственности за нарушение законодательства о брачном возрасте при проведении религиозных обрядов зарегистрировано в общей сложности 17 случаев, по результатам проверок которых возбуждено 10 уголовных дел. По итогам расследования и судебного рассмотрения вынесено 8 обвинительных приговоров, в отношении 22 лиц назначены условные сроки. Остается неясным, сколько именно человек проходили по каждому из эпизодов.
По итогам расследования 2018 г. по вопросу о похищении невест в Кыргызстане Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин, отслеживающий соблюдение государствами-участниками (в том числе Кыргызстаном) соответствующей конвенции, признал наличие серьезных и систематических нарушений государством прав женщин и девочек, ссылаясь, в частности, на отсутствие «систематических усилий, направленных на проведение эффективных расследований, судебное преследование и наказание лиц, виновных в похищении невест и сексуальном насилии». Комитет также отметил, что государство не провело системных программ, направленных на повышение уровня осведомленности общественности о преступном характере и пагубных последствиях похищения невест, и не устранило экономические и социальные барьеры на пути получения пострадавшими доступа к правосудию.
Повышение уровня осведомленности общества
Сотрудники служб оказания помощи и эксперты в целом позитивно оценивают усилия государства по повышению уровня осведомленности общества относительно законодательства в области борьбы с насилием в отношении женщин и девочек, однако отмечают необходимость дополнительных мер как по этому направлению, так и в том, что касается исправления законодательных норм, способствующих безнаказанности. В одном из ошских убежищ нам говорили: «Очень удивляет, когда мы объясняем им [женщинам] их права, они говорят: ‘А у нас правда есть такое право? Мы можем делать как мужчины?’».
По словам наших собеседников, убийство Бурулай привлекло внимание к проблеме умыкания невест как в крупных городах, так и в сельской местности, но эта практика продолжается. «Похищение невест существует, это не прекратилось, - говорит руководитель одной из организаций по правам женщин. –Сейчас это больше на слуху. После случая с Бурулай больше людей знают, что делать».
Однако, многие говорили нам, что государство должно усилить работу по устранению пробела в знаниях женщинами их прав в области брачно-семейных отношений. «Когда мы начинаем обсуждать это, женщины говорят, что если бы знали [о законодательном запрете принудительного брака] раньше, то отнеслись бы к замужеству по-другому», - отмечала руководитель профильной мусульманской организации.
Наши собеседники также указывали на то, что правительству нужно решительно бороться с традициями и поведенческими стереотипами, которые способствуют насилию в отношении женщин и девочек. Руководитель организации по правам женщин приводила в сравнение просветительские кампании правительства по борьбе с насилием в отношении женщин к другим кампаниям. «Когда государство хочет, чтобы о чем-то узнали, оно может это сделать,» - сказала она, ссылаясь на Всемирные игры кочевников в 2018 г. – «Они столько денег потратили на рекламу [игр], так почему нельзя столько же потратить на борьбу с насилием в отношении женщин?»
Наши собеседники отмечали, что женщины и девочки продолжают подвергаться стигматизации в ситуациях, когда разводятся, уходят из принудительного брака или иным образом, как принято считать, «разрушают семью». По их словам, обращение отца Бурулай в милицию после ее похищения свидетельствует об определенном изменении ситуации, но во многих местах реальность остается иной: «До тех пор пока у нас не будет агрессивной информационной кампании, все будет определяться культурными нормами: это чужая семья, не нужно лезть в чужую семью», - сказала в интервью Хьюман Райтс Вотч профильный эксперт.
Дефицит служб оказания помощи
Финансируемые государством службы оказания медицинской, психологической и юридической помощи для пострадавших от семейного насилия в значительной степени остаются недоступными, особенно в сельской местности. Преимущественно эта работа ведется силами неправительственных организаций.
По словам Розы Бекматовой, заведующей отделом по гендерным вопросам Министерства труда и социального развития, в 2018 г. на поддержку пяти кризисных центров министерством было выделено 3 млн сомов (примерно USD 43 тыс.), в 2019 г. объем финансирования планировалось удвоить. Она сообщила, что министерство заинтересованно в увеличении числа поддерживаемых кризисных центров и расширении спектра услуг, в том числе путем запуска коррекционной программы для агрессоров/обидчиков, как это предусмотрено законом об охране и защите от семейного насилия.
В Бишкеке с населением около миллиона человек всего два приюта для женщин с детьми (оба - неправительственные), в общей сложности на 22 койкоместа. Это намного меньше, чем рекомендует Совет Европы, по стандартам которого на 10 тыс. населения должно быть одно койкоместо в приюте. В Оше с населением примерно 300 тыс. человек также два неправительственных приюта. Какое-либо финансирование из госбюджета получает только один приют.
Кризисные центры, которые оказывают услуги пережившим насилие, но не обязательно предлагают койкоместо, с трудом сводят концы с концами и, в лучшем случае, получают от государства лишь минимальную поддержку. В Оше в 2016 г. по меньшей мере один такой центр закрылся из-за отсутствия финансирования. Как рассказывала нам директор одного из бишкекских кризисных центров, их приют переполнен и не может принять всех желающих. Этот центр предоставляет временное жилье, где пережившим семейное насилие помогают обрести независимость от агрессора/обидчика, но центр вскоре закроется из-за отсутствия финансирования.
Сотрудники служб оказания помощи и активисты положительно оценивали недавнее включение семейного насилия в круг вопросов, которыми занимается горячая линия Министерства по чрезвычайным ситуациям, однако они говорят, что большинство не знает об этом. «На данный момент туда поступило всего порядка 200 звонков о семейном насилии, - говорит один эксперт. – Это капля в море».
Охранные ордера
Закон 2017 г. обязывает милицию в случае подтвердившегося факта семейного насилия автоматически выдавать трехдневный охранный ордер. Пострадавшая сторона может запросить в милиции продление на срок до 30 дней. Сотрудники служб оказания помощи и активисты говорят, что в целом после принятия нового закона милиция стала выдавать больше охранных ордеров, однако это происходит не в каждом случае.
В некоторых службах оказания помощи нам говорили, что выдача охранных ордеров на три дня – это несущественно. Председатель ассоциации кризисных центров: «Если речь идет о человеке, который регулярно прибегает к насилию в семье, то для него ордер на три дня – это ни о чем».
Нам также высказывали беспокойства по поводу того, что пострадавшим может быть слишком обременительно обращаться за продлением. Адвокат бишкекского кризисного центра: «Я говорила экспертам: ‘Вы сидите в офисе, законы пишете, а представьте себя в ситуации избитой женщины, которой дают защиту на три дня, а через три дня ей нужно идти за продлением’. Она никогда не пойдет, потому что прячется где-то. Она не в том положении, чтобы идти в милицию и просить».
Статистика МВД свидетельствует о том, что из 2 623 охранных ордеров, выданных по 2 701 случаю семейного насилия, зарегистрированных в первом квартале 2019 г., только 83 действовали больше трех дней. Из 7 114 охранных ордеров за 2018 г. продленных было всего 64. По числу обращений за продлением данных нет.
Условия охранного ордера могут включать запрет контактов между пострадавшей стороной и агрессором/обидчиком, однако эта норма применяется или обеспечивается редко, поскольку женщина чаще живет в доме/квартире мужа или его семьи, и в таких случаях пострадавшей нужно перебираться в приют, либо к друзьям или своим родственникам. Официальная статистика показывает, что условия всех охранных ордеров, выданных в первом квартале 2019 г., включали «запрет насилия в семье», но ни в одном случае не упоминалось о запрете контактов между пострадавшей стороной и агрессором/обидчиком. За тот же период не было зафиксировано ни одного дела о «несоблюдении условий охранного ордера». В 2018 г. таких дел было 896, или менее 13% от общего числа выданных ордеров.
По Кодексу о проступках наказание за семейное насилие ограничивается крупным штрафом или «исправительными работами», лишение свободы не предусмотрено, в то время как прежде, по Кодексу об административных правонарушениях, была предусмотрена возможность ареста сроком до пяти суток. Несмотря на незначительный срок, это было единственной передышкой для пострадавших, которых Хьюман Райтс Вотч интервьюировали при работе над докладом в 2015 г.
Безнаказанность и факторы, препятствующие доступу к правосудию
Хьюман Райтс Вотч выявила множество барьеров, которые не позволяют пережившим семейное насилие добиться правосудия.
В службах оказания помощи отмечают, что теперь милиция с большей вероятностью примет заявление у пострадавшей, однако в общем делу будет дан ход только в том случае, если женщина придет с адвокатом или сотрудником кризисного центра. Сотрудница ошского кризисного центра: «Заявление могут зарегистрировать, но дальше дело не пойдет». При этом ощущается дефицит юридической помощи. Как сказали нам адвокат и эксперт: «В стране не так много адвокатов, которые специализируются на семейном насилии, и пострадавшим, как правило, адвокат не по карману».
Сотрудники служб оказания помощи и адвокаты говорили нам, что милиция и судьи зачастую отговаривают пострадавших подавать заявление, настойчиво рекомендуя примириться и забрать заявление. По словам адвоката бишкекского кризисного центра, это происходит даже в случае, когда она сопровождает пострадавшую: «Милиция все еще старается убедить женщину не подавать заявление, говоря: ‘У нас куча других дел, тяжких, а ты пощечину получила и бежишь с заявлением, потом заберешь его, а нам только время попусту терять’».
Тот же адвокат отмечала, что ситуация еще сложнее в сельской местности, где семейное насилие более распространено, а пострадавшие в милицию не обращаются: «Даже когда они идут в милицию, сами следователи уговаривают их не регистрировать заявление, не выдвигать обвинения».
Директор ошского кризисного центра рассказала нам о случае, когда врачи сообщили властям о четырех беременных девочках (все – в браке, заключенном по религиозному обряду). В итоге никто не был привлечен к ответственности: «Замглава района сказал: ‘Все уже случилось, эти четыре девочки в положении, так что оставьте это’. Но обещал, что в следующий раз будет наказывать за такое».
В отчете ПРООН 2016 г. об исследовании судебной практики по преступлениям в отношении женщин и девочек отмечается, что с момента первого контакта с правоохранительной системой «потерпевшее лицо с самого начала вынуждено убеждать органы следствия и суда …, проходить экспертизы, очные ставки с подозреваемыми лицами, которые докажут, что они говорят правду». Делается вывод о том, что «потерпевшие являются … жертвами … правовой системы, которая их повторно виктимизирует на всех этапах взаимодействия».
Если МВД за первый квартал 2019 г. зафиксировало 2 701 случай семейного насилия, то Генеральная прокуратура сообщает о возбуждении 2 964 таких дел по новому Кодексу о проступках и 438 – по Уголовному кодексу. Использование разными ведомствами для статистического учета разных итераций закона приводит к нестыковкам в статистике.
По зарегистрированным в 2018 г. 7 178 случаям семейного насилия было возбуждено 369 уголовных дел по УК (примерно 5%). Еще 4 963 дела (почти 70%) было возбуждено по Административному кодексу, в том числе 2 344 – по статье о семейном насилии (сюда входят 896 дел о несоблюдении условий охранного ордера). Из имеющейся статистики неясно, все ли дела дошли до суда или были прекращены на стадии следствия.
В соответствии с новым Кодексом о проступках, Уголовным и Уголовно-процессуальным кодексами допускается прекращение дела по примирению сторон. Мы не располагаем данными о числе обвинительных приговоров за 2018 г., на момент подготовки данного материала Минюст КР на наш запрос не ответило.
По данным Минюста за 2017 г., по фактам семейного насилия было возбуждено 313 уголовных и 2 547 административных дел (без информации по исходу дел). При этом в том же году в Кыргызстане 276 человек были осуждены за убийство, 220 – за умышленное причинения тяжкого вреда здоровью, 86 – за изнасилование, и часть этих дел может иметь отношение к семейному насилию.
Проинтервьюированные нами эксперты высказывали обеспокоенность отношением прокуроров и судей, которое способствует безнаказанности семейного насилия. Ошский адвокат приводила в пример несколько случаев из своей практики в качестве иллюстрации того, как пострадавшие от семейного насилия могут стать жертвами системы. В одном из таких случаев женщина 15 лет подвергалась насилию со стороны мужа: «Он ее бил до потери сознания». Пытаясь избежать угроз своего мужа, женщина выбросилась из здания вместе с малолетним ребенком. Полностью проигнорировав обстоятельства, которые заставили ее пойти на такой шаг, должностные лица системы уголовного судопроизводства привлекли ее за покушение на убийство ребенка. Женщине дали 12 лет. Она ожидает решения по апелляции в СИЗО и не получает никакой психологической и иной помощи как пережившая семейное насилие. В отношении мужа, по словам адвоката, никаких обвинений не предъявлялось.
Сотрудники служб оказания помощи и эксперты указывают на важность улучшения подготовки сотрудников милиции, прокуроров и судей для эффективного применения законодательства в области предотвращения насилия в отношении женщин и девочек. Руководитель ошского кризисного центра: «По крайней мере, милиция регистрирует дела – но, конечно, только те [сотрудники], которые в курсе законодательства».
Эксперт, которая консультирует милицию по гендерным вопросам, сообщила нам, что курсы гендерного насилия не входят в обязательную программу академии МВД: «Они ссылаются на плотность требований Министерства образования, мол, просто некуда вставить эти гендерные курсы».
